Политика

Энархи как новая квази-цивилизационная группа

2025-12-05 10:16
Мы привыкли мыслить континентальными цивилизациями: западная, исламская, китайская. Их карты рисуют цветными пятнами на глобусе. Но что, если цивилизации нашего времени не имеют территории?
Что если её границы — не реки и горные хребты, а экзаменационные билеты и списки выпускников, а её армии состоят из слов, произнесённых в нужном кабинете?
Франция — это территория, ограниченная Рейном, Альпами и Атлантикой. Но существует и другая Франция, парящая над первой. Это квази-цивилизация Энархов.
Слово «энарх» (фр. énarque) — это сокращение, используемое для обозначения выпускника Национальной школы администрации (École Nationale d'Administration, или ENA).
У Энархов нет границ в обычном смысле, но её «таможня» — жесточайший вступительный конкурс. У неё нет армии, но её адепты контролируют ядерный чемоданчик и «штурвал» финансовой системы. У неё нет валюты, но она управляет центральными банками. Это не заговор, а логика системы — светский рыцарский орден, созданный для хранения священного Грааля под названием L’État — Государство.
Цивилизация Энархов — это постнациональная, экстерриториальная, административная цивилизация, где единственными священными ценностями являются Рациональность и Государство. Она не имеет территории, но обладает абсолютной монополией на методы управления западным обществом.
Чтобы понять её природу, нужно обратиться не к политологии, а к морфологии истории, которая изучает формы и закономерности исторических организмов.
Арнольд Тойнби учил, что цивилизации рождаются как ответ «творческого меньшинства» на исторический вызов. До 1945 года Францией управляла система, которая показала свою полную неспособность противостоять внешним и внутренним угрозам. Таким вызовом были руины и раскол, а ответом — меритократический орден.
Стояли конкретные задачи:
  • Разрушить коррупцию и кумовство старой элиты;
  • Создать единый стандарт управленца на основе конкурса (меритократия);
  • Обеспечить преемственность государства вне зависимости от политических режимов.
Создание ENA в 1945 году по декрету Временного правительства стало радикальным «ответом» на эти «вызовы». Сначала Орден захватил ресурсы внутри страны, а затем вышел за её пределы.
Европейский Союз (ЕС) стал главным полигоном и центром экспансии «цивилизации Энархов». Это было не просто участие в интеграции, а перенос французского подхода к управлению на континентальный уровень.

Евросоюз как проект французской элиты

В отличие от англосаксонского подхода, французы исторически верили в активную роль государства в управлении экономикой и обществом (дирижизм).
Французское видение ЕС было основано на переносе двух ключевых принципов французской государственной традиции наднациональный уровень: примата администрации над политикой и рационального государственного планирования.

Создание фундамента будущей интеграции (1950–1960-е)

Основные импульсы к интеграции возникли сразу после Второй мировой войны.
1951 г.: Создание Европейского объединения угля и стали (ЕОУС). Это стало первой наднациональной структурой, созданной шестью странами-основательницами (Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Главная цель — предотвращение новых войн через экономическую интеграцию и наднациональный контроль над военными ресурсами.

1957 г.: Подписание Римских договоров, которые создали Европейское экономическое сообщество (ЕЭС). Это была общая цель по формированию Единого рынка.
  • Жан Монне и Робер Шуман — «отцы-основатели» европейской интеграции. Их проект (ЕОУС) был в первую очередь административным и экономическим, а не политическим. Он требовал создания новых, наднациональных бюрократических структур, которые стали бы аналогом французских элит, стоящих над политическими дрязгами.
  • Идеология: Французская элита принесла в Брюссель идею «планируемой экономики» и «наднационального управления», которую они сами исповедовали во Франции в эпоху «Славного тридцатилетия».

Формирование «Европейского Энарха» (1980–1990-е)

То, что обычно называют созданием Евросоюза, — это переход от экономического сообщества (ЕЭС) к политическому и экономическому союзу (ЕС).

1992 г.: Подписание Маастрихтского договора, который вступил в силу в 1993 году. Этот договор официально учредил Европейский Союз (ЕС), добавив к экономической интеграции:
  • Общую внешнюю политику и политику безопасности.
  • Сотрудничество в области правосудия и внутренних дел.
  • План создания единой европейской валюты (евро).
Именно этот момент, 1992–1993 годы, часто называют рождением Евросоюза.
Когда ЕС стал расширяться, потребовались тысячи высококвалифицированных чиновников для Комиссии. ENA стала идеальным поставщиком кадров. Французские выпускники легко влились в Брюссель, став его хребтом.
Это произошло потому, что французская элита принесла в Брюссель идеально подходящий управленческий код и нейтральную идеологию, которые требовались новой, наднациональной бюрократии. Потому что они обладали всем необходимым для работы в системе, которая ценит компетентность, абстракцию и отстранённость.
Роль Жака Делора: Делор (хотя и не выпускник ENA, но чистейший продукт французского госаппарата) как глава Еврокомиссии (1985–1995) превратил ее в мощный, эффективный и, главное, технократический орган, фактически закрепив французский подход к управлению.
Система достигла целей, но породила непредвиденный эффект. Единый стандарт привёл к единообразию мышления. Преемственность превратилась в замкнутость.
Монополия на знание и непрозрачность:
  • Сложность: Бюрократия ЕС стала настолько сложной и герметичной (сотни тысяч страниц регуляций, директив, технического жаргона), что только эксперты-технократы могут в ней разобраться. Это гарантирует, что власть остается в их руках, поскольку они монополизировали «язык богов».
  • Недостаток демократии: Комиссия ЕС, управляемая чиновниками, а не напрямую избранными политиками, часто критикуется за «дефицит демократии». Это прямое следствие переноса французского централизованного административного мышления на европейский уровень.
Но по Тойнби, трагедия начинается, когда, достигнув успеха, творческое меньшинство закостеневает в «доминирующее меньшинство». Оно перестаёт вести за собой примером и начинает править силой ритуала и сети. Энархи 2020-х — классическое «доминирующее меньшинство»: они удерживают власть, но не генерируют новых смыслов для общества, что неизбежно порождает «внутренний пролетариат» — отчуждённых «жёлтых жилетов».
«Внутренний пролетариат» по Тойнби — это социальная группа, которая остается внутри цивилизации, но чувствует себя отчужденной от её правящего меньшинства. Она теряет веру в лидеров.
Во время кризисов (2008–2010 гг.) доминировал технократический ответ — фискальная дисциплина, строгие правила, монетарный формализм, который не всегда учитывал социальные последствия:
  • катастрофический рост безработицы среди молодёжи и обнищание среднего класса;
  • В Греции наблюдался рост числа самоубийств и резкое увеличение количества людей, не имеющих доступа к базовому медицинскому обслуживанию из-за сокращения больниц и персонала.
Самым ярким доказательством стало голосование по Брекситу. Оно было прямым бунтом «внутреннего пролетариата» (британского рабочего класса и провинции) против брюссельского «доминирующего меньшинства» (технократов, глобалистов, элит).
Общеевропейские протесты (фермеры, транспортники) часто направлены против «директив из Брюсселя» — сложных, оторванных от земли и жизни правил, разработанных теми самыми технократами. Это аналог «Желтых жилетов» на европейском уровне.

Миф о сотворении и священная история

Всякая цивилизация начинается с мифа. Этот миф является одним из фундаментальных столпов современной французской политической идентичности и имеет ключевое значение для понимания французской концепции Государства.
Голлистский миф — это религиозно-идеологическая основа для «Ордена Энархов».
Голлистский миф — это комплекс политических и национальных идей, символов и нарративов, сформировавшихся вокруг фигуры генерала Шарля де Голля и его действий на протяжении Второй мировой войны и последующего правления во Франции.

Политическая теология: три столпа Голлистского мифотворчества

1945 год, руины войны, необходимость выковать новых людей для новой Республики. Шарль де Голль и коммунист Морис Торез, непримиримые враги, находят общий язык в одном — нужно сломать прогнившую старую элиту и создать касту меритократов, преданных не сословию, а — Общему благу.
Столп 1: Миф о воскрешении и искуплении
Это историческая травма, ставшая основой для веры в спасительную силу государства.
  • Грехопадение (1940): Капитуляция, режим Виши — национальный «грех», позор и потеря суверенитета.
  • Искупление через волю: Генерал де Голль в изгнании становится воплощением непокорённой Франции. Его призыв 18 июня — акт политического чуда, создающий новую общность из хаоса.
  • Урок для системы: Этот миф зацементировал идею, что суверенитет хрупок, а спасение приходит от сильной, волевой власти, стоящей выше партийных склок.
Столп 2: Миф о воплощении
Этот миф переносит сакральность с абстрактной нации на конкретного лидера.
  • Президент как воплощение: Де Голль не руководил страной — он олицетворял её. Конституция Пятой республики закрепила эту логику, создав пост Президента-Арбитра, стоящего над схваткой и говорящего от имени вечной Франции.
  • Следствие для энархов: Их миссия — служить не временному министру или партии, а воплощённой воле государства, наивысшим выразителем которой является президент. Это объясняет, почему энарх в аппарате может работать как при левом, так и при правом правительстве, сохраняя внутреннюю убеждённость в своей надпартийной верности высшему принципу.
Столп 3: Миф о справедливом и нейтральном аппарате
Это самый важный столп для оправдания власти технократии. Он напрямую породил современный мандат.
  • Диагноз проблемы: Политики Четвёртой республики были слабы, коррумпированы и погрязли в партийных дрязгах. Они не могли быть доверенными лицами Государства-Искупителя.
  • Решение: Беспристрастный жрец: Требовался новый класс служителей, чья легитимность проистекала бы не из выборов (подверженных страстям), а из компетенции и нейтральности. Так возникает фигура технократа-энарха.
  • Сакрализация процедуры: Конкурс — это не экзамен, а ритуал очищения от корысти и пристрастий. Тот, кто проходит его горнило, доказывает свою способность служить Общему благу — ключевому понятию этой светской религии. ENA становится храмом, где освящаются эти новые жрецы, получающие монополию на трактовку «общей воли».
Таким образом, квази-цивилизация энархов — это не только сеть и метод. Это воплощение и механическое воспроизводство голлистского мифа в каждом новом поколении управленцев. Кризис этой цивилизации наступает тогда, когда общество перестаёт верить в сам миф — когда «Общее благо» в исполнении технократов начинает восприниматься не как спасительная нейтральность, а как оторванная от реальности догма, а «воплощённая воля государства» — как воля узкой касты.
Но мифы имеют свойство искажаться при соприкосновении с реальностью. Меритократический проект обернулся созданием самой устойчивой наследственной аристократии современности. Демократическое обновление стало её противоположностью: цивилизация замкнулась в себе, монополизировав право трактовать то самое «Общее благо». Оно стало её священным писанием, а её жрецы — единственными, кто умеет его читать.

Ритуал инициации: от смертного к божеству

Цивилизации держатся на ритуалах перехода, как это впервые описал этнограф Арнольд Ван Геннеп.
У энархов ритуал называется — Конкурс. Это не просто экзамен. Это алхимическая процедура, переплавляющая разум. Здесь ценят не глубокие знания, а способность к безупречному синтезу, формальной логике и умению говорить уверенно обо всём на свете, не углубляясь в суть. Конкурс проверяет не энциклопедические знания, а специфические навыки: умение структурировать абстрактную информацию, писать безупречные по форме записки (notes de synthèse), сохранять хладнокровие. Отбирается определённый психотип — «блестящий синтетик».
Особый тип мышления энархов — управленческий, отстранённый, синтетический.
Пьер Бурдьё, посвятивший энархам книгу «Государственное дворянство», также даёт точный ответ, что ритуал институции это конкурс в ENA — акт социальной магии, освящения. Он магическим жестом проводит непреодолимую черту между посвящёнными и профанами. Диплом — не свидетельство знаний, а современная дворянская грамота, дающая право на власть в силу «компетенции», которую может определить и признать только сама каста.
Этот момент — чистая социология касты. Но если смотреть шире, это и точка прекращения циркуляции элит, о которой предупреждал Вильфредо Парето. Здоровая система требует притока «чужаков» — лионских ткачей или калифорнийских гиков. ENA, обещавшая меритократию, создала совершенную машину по производству эндогамии. Она не обновляет элиту, а репродуцирует саму себя.
По Парето, такая замкнутая каста, будь то «Львы», утратившие силу, или «Лисы», утратившие хитрость, обречена. Её могилу роет тот, кого не пустили в дверь. Здоровая элита должна быть сбалансирована. Система гибнет, когда «Лисы» становятся слишком мягкими и нерешительными, или когда «Львы» становятся слишком косными и неспособными к управлению.
«Лисы»: Правящий класс, который полагается на хитрость, убеждение, маневрирование, финансовые комбинации и спекуляции. Они очень гибки, но могут быть циничны и неспособны к прямому, решительному действию.
«Львы»: Правящий класс, который полагается на силу, решимость, консерватизм и способность к прямому насилию (военному или политическому). Они сильны, но негибки и плохо адаптируются к переменам.
День выпуска. На стене вывешивается — итоговый рейтинг.
В этот миг решается судьба на всю жизнь. Этот лист бумаги делит квази-цивилизацию на касты:
  • Брахманы (Высшая каста): Первые 12-15 имён. Они уходят в Grands Corps de l'État — Государственный совет, Финансовую инспекцию, Счетную палату. Это будущие повелители.
  • Кшатрии (Средняя каста): Префектуры, дипломатия, ключевые министерства.
  • Вайшьи (Низшая каста): Административные суды, муниципалитеты, социальные ведомства.
Судьба человека определяется не талантом, а местом в списке на стене в день его 25-летия. Так была ли меритократия? Или это просто новая форма предопределения?

Язык «божков»: новояз и сеть «камарадов»

Узнать энарха можно по языку. Это — «деревянный язык», грамматически безупречный, наполненный абстракциями («реформа должна учитывать многомерность социального диалога»), но часто пустой от конкретного смысла. Это не просто бюрократический жаргон. Это маркер «свой-чужой». Тот, кто владеет этим кодом, — свой.
«Деревянный язык»
Реальный смысл
Цель
«Структурные реформы»
Массовое увольнение госслужащих, сокращение пенсий, продажа госсобственности (приватизация).
Скрыть болезненные социальные последствия под видом неизбежной технической необходимости.
«Фискальная консолидация»
Повышение налогов и/или резкое сокращение социальных расходов (школы, больницы, пособия).
Обосновать непопулярные меры как рациональную необходимость для финансовой стабильности.
«Адаптация трудового законодательства»
Упрощение процедуры увольнения работников и ослабление профсоюзов.
Подать меры, выгодные бизнесу, как прогрессивное действие по повышению конкурентоспособности.
«Обеспечение многомерности социального диалога»
Создание нескольких формальных рабочих групп, которые, скорее всего, не придут к единому решению, но создадут видимость участия.
Имитация демократии и уход от прямой ответственности.
«Тенденция к замедлению роста покупательной способности»
Зарплаты падают, а инфляция растет, и люди становятся беднее.
Избежать прямой констатации социальной проблемы с помощью математических терминов.
«Сложная периферийная территория»
Бедный сельский или пригородный район, где высокая безработица и социальное напряжение.
Классифицировать социальное несчастье как управленческую переменную (проблему логистики или статистики).
«Секвенцирование энергетического перехода»
Длинная, абстрактная программа, которая никогда не будет выполнена полностью, но дает технократам право принимать сегодняшние болезненные решения.
Монополизировать временной горизонт: Элита оперирует десятилетиями, лишая протестующих права на сиюминутное решение (немедленная отмена налога).
Это инструмент власти в самом фукольдианском смысле. Мишель Фуко показал, что современное правление осуществляется через режимы истины. Энархи монополизировали производство административной «истины». Их сложный, стерильный язык служит барьером: тот, кто не владеет им, не может оспорить их выводы. Они определяют, что «рационально», а что «популистско», что есть «реформа», а что — «хаос». Их сеть (справочника выпускников) — материальное воплощение этой власти-знания: информация и решения текут по каналам доверия, невидимым для внешнего наблюдателя.
Истинная же сила — не в языке, а в сети. Чтобы решить вопрос, энарх звонит не в ведомство. Он звонит «камараду» (товарищу) из своего потока или нужного выпуска. Так, Франсуа Олланд (выпускник «Вольтер») и Доминик де Вильпен (та же выпуска) были политическими противниками, но цивилизационными братьями. Эммануэль Макрон (выпускник «Сенгор») может критиковать систему, но его мышление, связи и язык выдают в нём плоть от плоти этой цивилизации.
Их «мы» сильнее партийных «мы».

Экспансия в мир смертных: священный «Пантуфляж»

Цивилизация должна расширяться. Поскольку территорий у неё нет, она захватывает ресурсы. Этот процесс называется Pantouflage — буквально «надевание домашних тапочек». Отслужив на государство и создав паутину связей, энарх торжественно переходит в частный сектор — в совет директоров.
Топ-менеджмент транснациональных компаний: Энархи, занимающие посты CEO или председателей советов директоров в таких гигантах, как AXA, TotalEnergies, Orange или L'Oréal, по сути, управляют глобальными потоками капитала и ресурсов. Их решения, принятые в Париже, имеют прямое влияние на Азию, Африку и Америку.

Банковское дело: Переход в международные инвестиционные банки (например, те же Rothschild & Co., где работал Макрон) дает им доступ к глобальным финансовым сетям и сделкам.
Энархи, обладая высочайшим уровнем финансовой подготовки, занимают ключевые посты в международных финансовых институтах.
  • МВФ и ЕЦБ: Главы или заместители ключевых финансовых институтов часто имеют французское происхождение или связаны с парижской финансовой элитой.
  • Кристин Лагард: Бывший глава МВФ, нынешний глава Европейского центрального банка (ЕЦБ). Хотя она сама не окончила ENA, она является чистейшим продуктом французской высшей школы (Sciences Po, адвокат), и её назначение является символом глобального влияния французской финансовой элиты.
  • Паскаль Лами: Бывший генеральный директор Всемирной торговой организации (ВТО). Выпускник ENA.
Захват частного сектора через pantouflage — это не коррупция, а логичная экспансия цивилизации, имеющая глубокую философскую подоплёку, которую американский историк Кристофер Лэш в работе «Восстание элит и предательство демократии» описал как сецессию (отделение) элит. Новые технократические элиты, по Лэшу, более не чувствуют солидарности с национальным сообществом; они становятся «туристами» в собственной стране.
Они — граждане глобального архипелага ENA. Энарху в парижском министерстве, брюссельском офисе или лондонском банке культурно и ментально ближе друг друга, чем фермеру из Оверни. Они не управляют нацией — они администрируют ресурсы на определённой территории. Это и есть их истинная «экстерриториальность».
Мышление, усвоенное в Grands Corps, теперь применяется в корпорациях.
Grands Corps — это группы высокопоставленных, высококвалифицированных государственных служащих, которые получают свой статус пожизненно и обладают привилегированным доступом к высшим должностям в администрации, политике и экономике.
Государство и большой бизнес сращиваются в единую управленческую ткань. Корпорация начинает мыслить как министерство, а министерство — как корпорация, оценивая социальные программы с точки зрения рентабельности. Граница между общественным и частным стирается. Квази-цивилизация энархов становится всепроникающей.

Колонизация Европейского Союза (ЕC)

Брюссель — это главный полигон и центр экспансии «цивилизации Энархов».
  • Наполнение бюрократии: Французские выпускники (особенно Финансовой инспекции и Государственного совета) часто занимают ключевые посты в Европейской комиссии, определяя политику ЕС, от сельского хозяйства до конкуренции. Они приносят в Брюссель французскую традицию государственного централизма и планирования.

Кризис веры и контрреформация

Любая древняя цивилизация сталкивается с варварами у ворот и кризисом веры внутри. Варвары 2018 года носили желтые жилеты. Их бунт был криком против технократического высокомерия, против цивилизации, которая умеет считать ВВП, но разучилась слышать крик человека с периферии. Энархи управляли цифрами, но потеряли связь с людьми.
Шпенглер различал живую, душу имеющую Культуру и мёртвую, механическую Цивилизацию как её финальную стадию. Франция с её провинциальными лавками, долгими обедами и локальными спорами — это Культура. Цивилизация Энархов — это чистый Шпенглер (автор книги «Закат Европы»): царство интеллекта, бюрократии, денежных потоков и абстрактных показателей. Это новый Рим с его правом и дорогами, но без его virtus. Движение «жёлтых жилетов» было бунтом Культуры против Цивилизации (экспертного заключения, графика оптимизации).
Эммануэль Макрон в 2021 году объявил о роспуске ENA. Казалось, пришел конец. Но цивилизации умеют перерождаться. На месте ENA возник INSP — Национальный институт государственной службы. Сменилась вывеска, но жрецы, ритуалы и храмы остались. Это была не революция, а тонкая контрреформация. Орден, почуяв угрозу, провел ребрендинг, чтобы сохранить суть. Формально рейтинг отменили, но иерархия престижа ведомств никуда не делась. Брахманы найдут способ узнать друг друга.

Послесловие

Что же мы наблюдаем? Мы видим цивилизацию, доказавшую, что в XXI веке власть — это не земля и не титул. Власть — это метод (особый тип рационального мышления) и сеть (неразрушимые связи, скрепленные общим ритуалом инициации).
Пока в обществе жива вера в то, что управление — это сложная наука, доступная лишь посвященным, что хаос должен быть упорядочен технократической рукой, этот Орден будет существовать. Меняя названия, адаптируя ритуалы, но сохраняя суть: верховенство сети и метода над волей народа и случайностью демократии.
После того как мы проанализировали ENA через призму политической теологии, посмотрим на неё через оптику современного бизнеса.
Моя привычная оптика — это бизнес. Я разбираю кейсы, ищу growth-hacks, анализирую, как строятся бренды и корпоративные культуры. Но именно поэтому взгляд на квази-цивилизацию энархов для меня не отвлечённая политология, а прежде всего — кейс.
Это кейс беспрецедентного успеха в построении самореплицирующейся системы влияния, чья эффективность и устойчивость заставляют задуматься любого стратега. Здесь есть всё, что есть в лучших (и самых спорных) бизнес-историях:
  1. Мифотворчество как основа бренда. ENA — это не школа. Это бренд с сакральной историей. Как Apple с мифом о гараже и гении-одиночке или Tesla с мифом о спасении планеты, ENA построена на голлистском мифе об искуплении, воплощении и нейтральной компетенции. Этот миф — её главный нематериальный актив, создающий легитимность и притяжение.
  2. Ритуал инициации как продукт. Конкурс и выпускной рейтинг — это не экзамены, а глубоко продуманный customer journey для избранных «клиентов». Он создаёт лояльность на уровне религиозной преданности и чувства избранности, сравнимой только с культурами самых закрытых и успешных корпораций вроде Goldman Sachs или McKinsey. Ты не просто получаешь диплом — ты проходишь трансформацию и получается пожизненный статус.
  3. Сетевая модель как платформа. Выпускной справочник (Le Bottin) — это не память, а живая, аналоговая социальная сеть, чья ценность и скорость реакции превосходит LinkedIn. Это идеальная B2B- и B2G-платформа, где совершаются сделки по управлению целыми секторами экономики. Понимание её механики — ключ к пониманию, как на самом деле принимаются решения.
  4. Экспансия через симбиоз как блестящая бизнес-модель. Система ENA решила проблему «утечки мозгов» из госсектора, превратив её в источник силы. Она легализовала и встроила в карьерную траекторию ротацию кадров между регулятором и регулируемым. Это как если бы лучшие сотрудники FCC (американского регулятора связи) планово уходили на топ-позиции в AT&T и Verizon, а затем возвращались обратно. Это создаёт беспрецедентную глубину понимания рынка и лоббистские возможности для всей системы.
  5. Кризис бренда и ребрендинг. Закрытие ENA и создание INSP — это классический кейс ребрендинга провалившегося продукта. Общество («потребитель») разуверилось в обещаниях «нейтральной меритократии». Ответ системы — не изменение сути продукта (ядро сети и методологии), а смена упаковки, названия и небольшие tweaks в программе. Будет ли этого достаточно для восстановления доверия?
Я вишу «стартап», который:
  • Создал неубиваемый сакральный нарратив (миф).
  • Внедрил жесткий отбор и форматирование (ритуал).
  • Построил эксклюзивную платформу (сеть).
  • Разработал устойчивую монетизацию влияния (пантуфляж).
  • И столкнулся с классической проблемой потери связи с клиентом (жёлтые жилеты) и попыткой ребрендинга (INSP).
Изучая этот кейс, мы понимаем не только Францию. Мы понимаем универсальные законы построения закрытых, могущественных и устойчивых систем — будь то в политике, в корпорациях или в любой другой сфере, где власть основана на знании, ритуале и связях. Это высший пилотаж управленческой инженерии. И, как любой гениальный бизнес-план, он содержит в себе семена как величайшей силы, так и потенциального упадка.